6 Н.М.Игнатова Спецпереселенцы в Республике Коми в 1930-1950-е

Вожаель целиком передали в распоряжение Усть-Вымлага, а население перевели в основном в пос. Ветью.252
Спецпереселенцы оказались «спасательным кругом» не только для лесозаготовительной промышленности Коми АССР в 1930-1950-е гг., но и для многих отраслей народного хозяйства. Большинство предприятий строили планы по расширению производства, основываясь на использовании рабочей силы, завезенной извне республики. Так как генеральные соглашения о завозе спецпереселенцев, в частности, в Коми регион заключались между НКВД СССР и Наркомлесом СССР, то спецпереселенцы поступали изначально в распоряжение лесозаготовительных трестов, и уж затем по решению СНК Коми АССР партии спецпереселенцев передавались для работы на предприятия республики (мастерские НКМП, заводы и др.). Данное положение нередко приводило к конфликтным ситуациям, потому что лесозаготовительные тресты испытывали острый недостаток рабочих рук и были крайне недовольны изъятием спецпереселенцев с лесозаготовок и переводом их на другие виды деятельности. Как правило, конфликты заканчивались тем, что лесная промышленность все-таки теряла часть спецпереселенцев, которые, в свою очередь, заложили основу рабочего класса многих отраслей народного хозяйства республики в рассматриваемый период и способствовали развитию различных предприятий Коми АССР.
Значительную роль в развитии предприятий местной промышленности, мастерских и артелей, сыграли польские граждане, среди которых было большое число ремесленников. В 1940-е гг. расширяется использование труда спецпереселенцев в различных промкомбинатах, на строительных работах, в том числе в столице республики. Труд спецпереселенцев также использовали лагеря ГУЛАГа, но численность спецпереселенцев в лагерях была незначительна в сравнении с лесозаготовительными предприятиями.
1 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 79. Л. 4.
2 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 2. Д. 951. Л. 73.
3 Лесная промышленность в Коми АССР. 1917-1960. Сборник документов. Сыктывкар, 1989. С. 65.
4 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 3. Д. 97. Л. 4.
5 Коми область в борьбе за социализм. Сыктывкар, 1931. С. 63.
6 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3125. Л. 45.
7 Спецпоселки в Коми области. Сборник документов. Сыктывкар, 1997. С. 230.
8 НАРК. Хр. 1. Ф. 374. Оп.1. Д. 2. Л. 100.
9 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 2. Д. 909. Л. 47.
10 НАРК. Хр. 1.Ф. З.Оп. 1.Д. 2313. Л. 13.
11 Там же.
12 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 2. Д. 914. Л. 12.
13 НАРК. Хр. 2. Ф. 18. Оп.З. Д. 281. Л. 10.
14 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2360. Л. 58.
15 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2313. Л. 13.
138

НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 2. Д. 854. Л. 28.
17 Лесная промышленность Коми АССР. 1917-60 гг. Сборник документов. Сыктывкар, 1978. С.85, 87.
18 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 2. Д. 914. Л. 12.
19 НАРК. Хр. 2. Ф. 18. Оп. 3. Д. 281. Л. 10.
20 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 2. Д. 986. Л. 9.
21 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 28. Л. 229.
22 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 2. Д. 966. Л. 1-2.
23 НАРК. Хр. 2. Ф. Ф. 1. Оп. 3. Д. 966. Л. 1.
24 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Л. 28. Л. 182. 2? НАРК. Хр. 1. Ф. 3. Оп.1. Д. 2478. Л. 36.
26 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп.З. Д.137. Л. 20.
27 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп.З. Д. 137. Л. 22.
28 НАРК. Хр. 1. Ф. 366. On. 1. Д. 38. Л. 1.
29 ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1с. Д. 48. Л.З, 26.
30 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2478. Л. 2.
31 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3346. Л. 17.
32 НАРК. Хр. 1.Ф. 144. On. 1. Д. 3371. Л. 29.
33 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2422. Л. 9.
34 НАРК. Хр. 1. Ф. 374. On. 1. Д. 1. Л. 16.
35НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 549. Л. 9; Ф. 1. Оп. 3. Д. 548. Л. 9.
36 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 720. Л. 113.
37 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 1066. Л. 51.
38 Турубанов А.Н. Состав рабочих промышленности Коми АССР в годы третьей пятилетки (1938-40 гг.) // Вопросы истории рабочего класса Коми АССР. Сыктывкар, 1970. С. 82. (Историко-филологический сборник; Вып. 12).
39НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 720. Л. 119.
40 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 549. Л. 9.
41 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3237. Л. 20.
42 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 40. Л. 63.
43 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 68. Л. 19.
44 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 40. Л. 47.
45 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 46. Л. 97.
46 Там же. Л. 110.
47 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп.З. Д. 671. Л. 112.
48 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 91. Л. 82.
49 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 653. Л. 148.
50 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3250. Л. 10.
51 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 974. Л. 5; Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3250. Л. 2.
52 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3250. Л. 2.
53 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3262. Л. 33.
54 Архив МВДРК. Ф. 31. On. 1. Д. 43. Л. 11.
55 Архив МВДРК. Ф. 31. On. 1. Д. 33. Л. 103.
56 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 721. Л. 205.
57 Александров А.Н. К вопросу о численности рабочего класса Коми АССР в период ВОВ 1941-45 гг. // Вопросы истории рабочего класса Коми АССР. Сыктывкар, 1970. С. 106. (Историко-филологический сборник; Вып. 12).
58 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3262. Л. 33.
139

59 НАРК. Хр. 2. Ф. 1.0п. 3. Д. 1066. л. 51.
60 Промышленные рабочие Коми АССР. 1918-1970 гг. М., 1974. С. 159.
61 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 259. Л. 68.
62 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 973. Л. 15.
63 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 609. Л. 13.
64 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп.З. Д. 1079. Л. 113.
65 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп.З. Д. 1201. Л. 33.
66 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. Оп.1. Д. 3425. Л. 1.
67 НАРК. Хр. 1.Ф. 144. Оп.1. Д. 3425. Л. 8.
68 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 4. Л. 29.
69 НАРК. Хр. 1. Ф.144. On. 1. Д. 3262. Л. 43.
70 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 30. Л. 227.
71 Спецпоселки в Коми области... С. 291.
72 Дегтев B.C. К вопросу о формировании индустриальных кадров Коми АССР в годы четвертой пятилетки (1945-50-е гг.) // Вопросы истории рабочего класса Коми АССР. Сыктывкар, 1970. С. ПО. (Историко-филологический сборник; Вып. 12).
73 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 178. Л. 122.
74 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. On. 1. Д. 30. Л. 227.
75 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 259. Л. 35.
76 Спецпереселенцы в Коми области... С. 291.
77 Лесная промышленность Коми АССР. 1917-1960 гг. Сборник документов. Сыктывкар, 1989. С. 212.
78 НАРК. Хр. 1. Ф. 374. On. 1. Д. 2. Л. 100.
79 Там же. Л. 10.
80 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 729. Л. 29.
81 Там же.
82 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 46. Л. 109.
83 НАРК. Хр. 1. Ф. 143. On. 1. Д. 59. Л. 34.
84 Лесная промышленность Коми АССР. 1917-1960... С. 120.
85 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп.З. Д. 671. Л. 51, 112.
86 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. Оп.1. Д. 2478. Л. 2.
87 НАРК. Хр. 2. Ф. 483. On. 1. Д. 16. Л. 1.
88 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 3. Д.729. Л. 49.
89 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 3. Д. 721. Л. 89-92.
90 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 3. Д. 847. Л. 2-5.
91 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 733. Л. ПО.
92 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2478. Л. 30-38.
93 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 729. Л. 24.
94 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3244. Л. 16.
95 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 729. Л. 52.
96 История Коми АССР. Сыктывкар. 1978. С. 279.
97 Смирнов В. Вехи истории // Молодежь севера, 1967. 26 февр.
98 Шашков В.Я. К вопросу о выселении раскулаченных семей в Северный край в 1930-33 гг. // История Отечества, 1996. № 2. С. 152.
99 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3371. Л. 29.
100 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. Оп.1. Д. 2478. Л. 15.
101 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 729. Л. 52.
102 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп.З. Д. 355. Л. 30.
140

",3 Там же. Л. 14.
">4 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 355. Л. 82.
105 Лесная промышленность в Коми АССР. 1917-1960... С. 120.
»*НАРК. Хр. 1.Ф. 144. On. 1. Д. 3113. Л. 3.
">7 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 355. Л. 30.
"* НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3244. Л. 16.
>'» НАРК. Хр. 1. Ф. 136. On. 1. Д. 428. Л. 176.
»<• НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3213. Л. 8.
111 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 671. Л. 90.
112 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 40. Л. 116.
113 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 977. Л. 95-100.
114 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 729. Л. 24.
115 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 671. Л. 51.
116 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп.З. Д.729. Л. 123-135.
117 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 51. Л. 78.
118 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 178. Л. 61.
119 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 729. Л. 3-4.
120 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 181. Л. 16.
121 НАРК. Хр. 1.Ф. 3. On. 1. Д. 3192. Л. 15.
122 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 216. Л. 86.
123 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 355. Л. 25.
124 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 260. Л. 47.
125 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 985. Л. 146.
126 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 1027. Л. 6.
127 ГУЛАГ в Карелии. Сборник документов и материалов. 1930-41 гг. Петрозаводск, 1992. С. 114.
128 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 91. Л. 82.
129 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. Оп.1. Д. 3306. Л. 50.
130 НАРК. Хр. 1.Ф. 144. On. 1. Д. 3317. Л. 22.
131 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 156. Л. 22-23.
132 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. On. 1. Д. 729. Л. 51-52.
133 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 1575. Л. 8.
134 НАРК. Хр. 1.Ф. 148. Оп. 1.Д. 576. Л. 121.
135 Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1996. С. 250.
136 НАРК. Хр. 1. Ф. 938. On. 1. Д. 5. Л. 92.
137 Шашков В.Я. К вопросу о выселении раскулаченных семей в Северный край в 1930-33 гг. // История Отечества, 1996. № 2. С. 154.
138 Ивницкий Н.А. Коллективизация... С. 251.
139 Там же. С. 261.
140 НАРК. Хр. 1.Ф. 144. On. 1. Д. 3371. Л. 99.
141 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2467. Л. 53.
142 НАРК. Хр. 1. Ф. 374. On. 1. Д. 1. Л. 404.
143 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2419. Л. 102.
144 Спецпоселки в Коми области. Сборник документов. Сыктывкар, 1997. С. 219.
145 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2386. Л. 120.
146 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2448. Л. 1.
147 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2408. Л. 25.
141

148 Спецпоселки Коми области,.. С. 227.
149 НАРК. Хр. 1.Ф. З.Оп. 1. Д. 2412. Л. 81.
150 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2422. Л. 10.
151 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2419. Л. 39.
152Шашков В.Я. К вопросу о выселении... С. 154. 153 Спецпоселки в Коми области... С. 220. 134 Там же. С. 73.
155 НАРК. Ф. 366. On. 1. Д. 38. Л. 2.
156 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2412. Л. 81.
157 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2428. Л. 73.
158 Спецпоселки в Коми области... С. 254, 255.
159 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2419. Л. 97.
160 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2408. Л. 25.
161 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2422. Л. 112.
162 Шашков В.Я. К вопросу о выселении... С. 154.
163 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2422. Л. 80.
164 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 136. Л. 6.
165 Шашков В.Я. К вопросу о выселении... С. 154.
166 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2454. Л. 21.
167 НАРК. Хр. 1. Ф. 938. On. 1. Д. 11. Л. 49.
168 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2508. Л. 5
169 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2419. Л. 50.
170 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2408. Л. 43.
171 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2419. Л. 97.
172 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2460. Л. 8.
173 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2422. Л. 80.
174 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2419. Л. 97.
175 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2508. Л. 6.
176 Там же. Л. 21-26.
177Ивницкий Н.А. Коллективизация... С. 256.
178 НАРК. Хр. 1. Ф. 366. On. 1. Д. 38. Л. 2.
179 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 461. Л. 22.
180 НАРК. Хр. 1. Ф. 366. On. 1. Д. 38. Л. 3.
181 НАРК. Хр. 1. Ф. 374. On. 1. Д. 8. Л. 1.
182 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2422. Л. 80.
183 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3371. Л. 29.
184 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 344. Л. 40.
185 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 458. Л. 23.
186 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 461. Л. 1.
187 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 1035. Л. 68.
188 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 858. Л. 55-57. 189НАРК. Хр. 2. Ф. 1. On. 3. Д. 1306. Л. 22.
190 Там же. Л. 23.
191 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 733. Л. 127.
192 НАРК. Хр. 1. Ф. 1164. On. 1. Д. 30. Л. 53.
193 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 1298. Л. 39.
194 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 160. Л. 34.
195 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 1306. Л. 23.
142

|% Доброноженко Г.Ф., Шабалова Л.С. Спецпоселенцы в Ухтпечлаге (1932-1936 гг.)//
Покаяние: Мартиролог / Сост. М.Б. Рогачев. Сыктывкар, 2008. Т. 8. Ч. 3. С. 179.
197 Куг М.Н., Сабашников В.Н. Спецпоселок «Новый Бор» // Покаяние: Мартиролог /
Сост. Г.Ф. Доброноженоко, Л.С. Шабалова. Сыктывкар, 2001. Т. 4. Ч. 1. С. 702.
»*'* НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 164. Л. 7.
149 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 711. Л. 20.
211,) НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 710. Л. 75.
201 НАРК. Хр. 1. Ф. 374. On. 1. Д. 1. Л. 122.
202 История Коми АССР. Сыктывкар. 1978. С. 276.
203 НАРК. Хр. 1. Ф. 1125. On. 1. Д. 8. Л. 4.
204 Шашков В.Я. К вопросу о выселении раскулаченных семей в Северный край в 1930-33 гг. // История Отечества, 1996. № 2. С. 120.
2()S НАРК. Хр.1. Ф. 1125. On. 1. Д. 8. Л. 37.
206 Там же.
207 Спецпоселки в Коми области. Сборник документов. Сыктывкар, 1997. С. 108.
208 Там же. С. 122.
209 НАРК. Хр. 1. Ф. 1125. On. 1. Д. 6. Л. 3.
210 НАРК. Хр. 1.Ф. 1125. On. 1. Д. 13. Л. 14.
2,1 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 40. Л. 156-157.
212 Промышленные рабочие Коми АССР 1918-1970 гг. М.. 1974. С. 173. 2,3 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 46. Л. 165.
214 Там же. Л. 163.
213 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 40. Л. 68. 2,6 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 729. Л. 19.
217 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 62. Л. 49.
218 НАРК. Хр. 2. Ф. 3. On. 1. Д. 410. Л. 9. 2,9 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 51. Л. 9.
220 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 775. Л. 69.
221 Промышленные рабочие Коми АССР 1918-1970 гг. ... С. 173.
222 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 946. Л. 19.
223 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 46. Л. 55.
224 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 94. Л. 19.
225 Там же.
226 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 1204. Л. 48.
227 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 3. Д. 1201. Л. 56.
228 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 1077. Л. 79.
229 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 355. Л. 72, 73.
230 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 178. Л. 75.
231 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 179. Л. 42.
232 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 376. Л. 6.
233 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. Оп. 1. Д. 2412. Л. 74.
234 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 2. Д. 913. Л. 98.
235 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 549. Л. 98.
236 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 3. Д. 517. Л. 68.
237 Там же.
238 НАРК. Хр. 1. Ф. 3. On. 1. Д. 2412. Л. 74.
239 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. Оп.1. Д. 3360. Л. 62.
240 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 2. Д. 966. Л. 46.
143

241 НАРК. Хр. 2. Ф. 148. On. 1. Д. 843. Л. 165.
242 Морозов Н.А. ГУЛаг в Коми крае 1929-1956. Сыктывкар, 1998. С. 92-93.
243 НАРК. Хр. 1. Ф. 605. Оп. 4. Д. 23. Л. 80; Д. 37. Л. 2,6,7.
244 НАРК. Хр. 2. Ф.1. Оп. 3. Д. 880. Л. 32, 33.
245 Там же. Л. 184.
246 НАРК. Хр. 2. Ф. 1464. On. 1. Д. 168. Л. 5.
247 НАРК. Хр. 2. Ф. 1. Оп. 4. Д. 31. Л. 5, 6.
248 Морозов Н.А. ГУЛаг в Коми крае... С. 148, 149.
249 НАРК. Хр. 1. Ф. 938. Оп.1. Д. 9. Л. 208.
250 Морозов Н.А. ГУЛаг в Коми крае... С. 153.
251 НАРК. Хр. 1. Ф. 144. On. 1. Д. 3371. Л. 129.
252 Морозов Н. А. ГУЛаг в Коми крае... С. 160.
144

Глава 4. Социально-бытовое обустройство и культурно-просветительская работа в спецпоселках в 1930—1950-е гг.
4.1. Социально-бытовое обустройство спецпереселенцев
Государственная политика спецпереселения подразумевала создание спецпоселений в виде структур, способных обеспечить жизнедеятельность и высокую производительность труда спецпереселенцев. Главное, ради чего спецпереселенцы заселялись в Коми край, - это развитие лесозаготовительной промышленности и в итоге - индустриальное освоение малозаселенного района. Исходя из данной задачи, местные власти как высшего, так и низового уровней и, кроме того, руководители лесозаготовительных предприятий были заинтересованы в высокой производительности труда спецпереселенцев, для обеспечения которой необходимо было создать работающим в лесу спецпереселенцам нормальные условия проживания.
Спецпереселения всегда являлись спланированными операциями. Местные власти были обязаны подготовить к заселению спецпереселенцев жилые площади и запасы продовольствия, но подготовительные работы, как правило, оставались на бумаге. Вследствие этого, условия жизни на спецпоселениях складывались крайне неблагоприятные. Одна из причин - огромные масштабы переселений в крайне сжатые сроки, но следует отметить, что местное руководство проявило свою неподготовленность не только в 1930-1931 гг., когда поступали первые партии спецпереселенцев, но и во все последующие годы, когда уже имелся определенный опыт в приеме и размещении спецпереселенцев.
Единственным местом проживания спецпереселенцев должны были стать спец(труд)поселки. На первом этапе спецпереселения Постановлением коллегии Наркомзема РСФСР «О местах поселения кулацких хозяйств, выселяемых из районов сплошной коллективизации» от 1 апреля 1930 г. определялось, что для расселения кулаков необходимо создавать поселки в количестве от 20 до 100 семей. Одним из требований было расположение поселков, по возможности, дальше от железнодорожных, водных и шоссейных путей. Места для поселения определялись комиссией в составе представителей зем-органов, ОГПУ, административных управлений Облисполкомов. Согласно принятому Постановлению СНК Союза ССР от 20 апреля 1932 г. (№ 775-146 «секретно») спецпереселенцам предписывалось жить в организованных НКВД СССР трудпоселках. На местах вводился особый режим проживания. Управление поселками возлагалось на комендатуры НКВД.1
При строительстве спецпоселков должен был соблюдаться целый комплекс условий. В частности, в инструкции Беломорско-Балтийского комбината ОГПУ по выбору мест для переселенческих поселков комбината указывалось,
145

что при выборе места для поселка необходимо было учитывать не только наличие сельскохозяйственных угодий, но и близость водоснабжения и путей сообщения. Однако главное требование заключалось в наличии запасов древесины в «ближайших районах, обеспечивающих работу переселенцев на ближайшие 8-10 лет», размер поселка устанавливался в среднем в 250 семей.2 Аналогичные требования учитывались при организации поселков и в Коми автономной области.
В апреле 1931 г. был заключен договор между Коми областным филиалом Государственного треста по организации территорий и подготовке земельных фондов (Госземтрест) и лесопромышленным трестом «Комилес» о проведении детального обследования мест, предназначенных к заселению спецпереселенцами.3 Существовал документ «Инструкция по изысканию и подготовке переселенческих фондов для переселенцев лесопромышленного контингента». Инструкция включала в себя около 130 пунктов. После проведенных Госзем-трестом работ были составлены акты обследования местностей, предназначенных для постройки спецпоселков. На бумаге были соблюдены все этапы: принято решение, заключен договор, составлена инструкция, проведено обследование мест к заселению и проведено заселение поселков. Но в подавляющем большинстве обследования осуществлялись уже в организованных поселках, т.е. работа выполнялась для отчетности перед вышестоящими организациями, а не для того, чтобы наиболее рационально заселить спецпереселенцев. Кроме того, обследования проводились зимой, а не летом, что необходимо было по договору. В зимних условиях провести тщательное обследование, например, почв, было нереально, поэтому вышеупомянутые акты обследований, как указывал один из работников Госземтреста Ипполитов, были неточными до 40%.4
Несмотря на тщательную регламентацию вопроса заселения спецпереселенцев, на практике вся работа по их устройству проводилась наспех и без понимания ясности проблемы. В первую очередь, это показала доставка спецпереселенцев к местам проживания. По железной дороге спецпереселенцы доставлялись на территорию Коми автономной области (Коми АССР), затем этапом до Сыктывкара, откуда также этапом (пешком, на телегах или баржах) до райцентров, где спецпереселенцы распределялись по местам заселения (будущим спецпоселкам), затем они временно размещались в близлежащих к будущим местам заселения селах и деревнях. Иногда с барж людей высаживали прямо в тайге, где они сами должны были строить себе жилье. Многие из спецпереселенцев умирали уже в пути следования до спецпоселка, потому что, зачастую, они не были обеспечены ни продуктами питания, ни даже питьевой водой.
В лучшем случае на месте будущих спецпоселков имелись ветхие бараки сезонников-лесозаготовителей, но, как правило, «новую жизнь» приходилось начинать с нуля. Первое время спецпереселенцы жили в палатках, шалашах и землянках, и только потом они перемещались в бараки.
146

Строительство спецпоселков шло трудно и медленно, и к зиме 1930/31 гг., т.е. почти через год после начала выселения, спецпереселенцы не имели постоянного жилья. Объяснительная записка по переселенческим мероприятиям треста «Комилес» за 1930 г. включала следующие данные: «Количество водворенных семей составило 4 682 - 16 808 человек (7 700 трудоспособных). Построено в 1930 г. жилых домов - 213, хозяйственных построек 106. Обеспечение жилой площадью в среднем составило 1 кв. метр. Водворение спецпереселенцев производилось в лесные массивы, удаленные от населенных пунктов коренного населения».5
К осени 1930 г. в Северном крае, в состав которого входила Коми область, было построено только 66 постоянных жилищ из 4071 запланированных, а требовалось около 6 тыс. Например, в Усть-Куломском р-не Коми области возле деревни Мыелдино проживало в шалашах 137 чел., и к сентябрю 1930 г. было сделано единственное: «расчищены места под 8 домов».6 План строительства для спецпереселенцев в крае был выполнен только на 1,4%, потребность в жилье была удовлетворена примерно на 1%. Даже к началу 1932 г. из 131 313 спецпереселенцев, заселенных в Северный край, постоянными жилищами были обеспечены 107 979 чел., а около 23,5 тыс. чел. продолжали жить во временном жилье.7 Аналогично складывалась ситуация и в остальных спецпереселенческих регионах. В Северном Казахстане к декабрю 1931 г. имелось жилье для 99 495 чел., а 50 122 чел. жили во временных помещениях малопригодных для этого. На апатитовых разработках на Кольском полуострове из 18 668 спецпереселенцев в постоянных помещениях размещалось 4 350 чел., т.е. менее 25%, другие оставались в палатках и землянках.8
В марте 1932 г. Коми Обком ВКП(б) ставил задачу «форсировать строительство и закончить не позднее 1 сентября»9, однако большинство спецпереселенцев и через два года после высылки не имели постоянного жилища. Причин плохого «освоения» спецпереселенцев и медленных темпов строительства было несколько. Главным занятием спецпереселенцев была лесозаготовка, поэтому с началом заселения часть из них работала в лесу, а на строительстве поселков оставалось несколько бригад. Кроме того, ощущалась острая нехватка строительных инструментов и строевого леса.
Одна из важных причин отставания в строительстве заключалась в плохой организации руководства на местах. Сразу после организации поселков образовывались комендатуры и назначались коменданты, которые должны были не только вести надзор за спецпереселенцами, но и следить за внутренним распорядком в поселке. Но, как указывалось в документах, не во всех поселках сразу были выделены коменданты, а также уполномоченные по строительству от райкомов и райисполкомов и десятники-строители от ЛПХ, которые должны были работать в спецпоселках. К администрации относились и завхозы. В каждом поселке был один завхоз, выполнявший функции председателей сельсоветов. Из десяти завхозов Усть-Куломского р-на оценку «хорошо справляются с работой» заслужили только два человека. Подтверждением дефицита
147

административного аппарата является то, что восемь заведующих хозяйствами (завхозов) из десяти были спецпереселенцы.10
Дабы ускорить темпы строительства в 1933 г. на гражданское строительство в спецпоселках были выделены ассигнования в размере 937 900 руб., дополнительно - 108 тыс. руб. Тем не менее, план строительства не был выполнен. Официальными причинами невыполнения плана по строительству «Комилес» назвал отсутствие строевого леса, а также «недостаточный отпуск продлимитов на строительство». На работающих на строительстве спецпереселенцев было выделено 27,6 т муки, 2,8 т крупы и 36 т овса, что составило 29% от необходимого количества." В поселки отпускались продукты лишь по фондам лесозаготовителей, а работающие на строительстве поселков зачастую продуктами питания не обеспечивались вовсе. Например, в Локчим-ском регионе 5 370 спецпереселенцев питались продуктами, завезенными на 3 020 чел.12
В газете «За новый Север» от 4 сентября 1936 г. был опубликован доклад Коми Облисполкома Советов «Об итогах хозяйственного, социально-культурного и советского строительства Автономной области Коми за 1921— 36 гг.», в котором констатировалось, что жилищно-бытовые условия на лесозаготовках изменились и «вместо черных и грязных избушек с каменными очагами без окон, без пола и нар, теперь выстроены просторные бараки, столовые, красные уголки», хотя отмечалось, что требуются значительные улучшения.13 На деле ни сезонные рабочие, ни постоянные, подавляющую массу которых составляли спецпереселенцы, не имели нормального жилья. Строившиеся бараки не соответствовали санитарно-гигиеническим и техническим нормам. Они представляли из себя большие сараи, внутри которых располагались сплошные нары в два-три яруса, окна почти все забивали наглухо для сохранения тепла. Строились бараки наспех, из старого леса, поэтому были продуваемые и холодные. Столов, тумбочек и кроватей не было, недоставало посуды и различного инвентаря, в том числе тазов и умывальников. В поселке Зинстан Усть-Куломского р-на на январь 1937 г. описывалось следующее положение: «В бараках дым, сырость. Нет оборудования, посуды. На весь барак имеется один таз, который используется как лоханка под умывальником, с тем же тазом работники ходят мыться в баню, из-за чего, в том числе, 70% рабочих болеют чесоткой».14
С середины 1930-х гг. по мере строительства новых бараков в некоторых поселках был произведен «переход на комнатную систему». В одной комнатке приходилось жить по две-три семьи, по семь-десять человек на 18-24 кв. м в среднем. Средняя жилая площадь на одного человека в спецпоселках республики составляла от 1 до 2,5 кв. м.15 Но постепенно спецпереселенцы обустраиваются на местах, обживаются. Во-первых, численность спецпереселенцев ввиду высокой смертности и побегов сокращается в начале 1930-х гг. практически в два раза, чем снимаются определенные проблемы. Во-вторых, обустройство спецпереселенцев - это заслуга самих спецпереселенцев,
148

которые ценой неимоверных усилий смогли выжить и приспособиться к условиям северной тайги.
Заселение больших партий спецпереселенцев проходило в критических условиях нетольков 1930-1931 гг., ноив 1940-1941 гг., когда также в течение короткого времени было заселено несколько десятков тысяч человек. Парадокс заключался в том, что ситуация повторилась и в 1944-1945 гг., когда масштаб спецпереселения был гораздо меньше, чем в предыдущие годы, и у организаций, принимающих спецпереселенцев, особенно лесозаготовительных, уже имелся опыт в приеме спецпереселенцев.
Заселение крупных партий спецпереселенцев в 1940-е гг. - поляков, немцев, членов семей ОУНовцев и «власовцев» производилось как в поселки уже существующие, так и во вновь организованные. Вследствие чего появилось деление в документации на «старые» и «новые» спецпоселки. Данные «новые» поселки еще назывались «кварталы» и «лесоучастки», они представляли место в тайге, где нужно было построить поселок. Участки были расположены в лесу ближе к вырубкам, и спецпереселенцы начинали жить с нуля также с шалашей и землянок, как раскулаченные, заселенные в Коми край в начале 1930-х гг.
Уже на стадии прибывания новых партий спецпереселенцев обнаружилось, что некоторые районы к ним совершенно не готовы. Начальник Железнодорожного РО НКВД в докладной записке о заброске беженцев и использовании рабочей силы в лесу от 26 июля 1940 г. заместителю Наркома внутренних дел Коми АССР писал: «В лесную промышленность Железнодорожного р-на за период с 4 июля заброшено поляков беженцев 272 семьи -849 чел. Лесные предприятия треста Вычегдолес к приему беженцев не подготовились и за весь период перевозки представляли из себя «дорогих гостей» - наблюдателей. К приезду нас в Усть-Вымь (4 июля) не были подготовлены навесы от дождя, все руководство работой пришлось взять на себя. Иначе приемный пункт в Усть-Выми был бы сорван. Перевозы через р.Вымь не были организованы. Никакого представителя т(реста) Вычегдолес с колонной в 9 машин в Турью не было выделено. По приезде в Турью на участке устье Пожег помещение было не подготовлено. В помещении жил скот, и по выходе скота навоз не был убран. В силу недостатка помещения пришлось самим убрать навоз и в эти комнаты помещать больных. Для переброски через р(еку)Турью было предоставлено 19 лодок вместо 80. На лодках везли багаж и больных, все остальные, даже женщины с грудными детьми шли пешком по лесным тропинкам. Проводники для переброски в Турьинский ЛПХ не были выделены, в результате группа беженцев с комендантом ночью в сильный дождь (ливень) ушла не по той тропинке и плутала, пока не услышала сигнальные выстрелы. Отдельные беженцы прямо ложились на траву, отказываясь двигаться дальше, заявляя, что все равно погибли, потому что до жилья уже не дойти. Пришлось, чтобы довести людей живыми, аппарату РО НКВД отдать свою одежду, так как народ в большинстве в одних рубашках
149

и настолько промерз в дождь, что действительно не мог следовать дальше. В результате такого путешествия все, кто шел пешком, четыре дня не могли выйти с поселка Божьюдор на работу, лежали с опухшими ногами...»16.
В течение 1940-х гг. ситуация практически не изменялась и была типична для всех новых спецпоселков. Обследования поселков в данный период показали следующую картину:
1940 г. участок Важью Лопинского л/п, Сысольский ЛПХ. «Из 160 человек заселенных польских граждан 80 человек с семьями были размещены на чердаке барака, а 30 в палатках».17
1940 г. Маджский л/п, Палевицкий ЛПХ. «800 человек спецпереселенцев проживают на площади 734 кв.м, на одного человека приходится менее 1 кв. м»18
1940 г. Лесоучасток Подзь, Сысольский ЛПХ. «Спецпереселенцы (24 человека) размещены в летнем бараке, где печки нет, и помещение не отапливается. Зимой через стены продувает ветер, с потолка течет, окна одинарные, стены не побелены, умывальника нет. Рабочие вынуждены ходить умываться на реку».19
1945 г. Микуньский лесопункт, Усть-Вымский ЛПХ. «Бытовые условия исключительно плохи. В бараках нет столов, скамеек, ламп, керосина, посуды для воды, умывальников, баков для кипячения. Скученность. В бараке 104 на 102 кв.м помещается 84 человека. Нет сушилок, мокрая одежда сушится в бараке, потому в бараке сырость».20
1945 г. Усть-Усинский р-н. Осенью были размещены спецпереселенцы-члены семей ОУНовцев из Одесской и Житомирской областей. Из 316 чел. взрослых мужчин было шесть человек, основную часть составляли женщины и дети (до 7 лет - 61 чел. и от 7 до 17 лет - 94 чел.). Спецпереселенцы были поселены в землянках по две-три семьи. Выстроенные на 316 чел. 22 землянки не имели стекол, а главное, печей.21
1947 г. Таловский и Каджеромский лесопункты, Кожвинский ЛПХ. «Рабочие размещены скученно, нет табуреток, умывальников, ведер. Одежда, обувь, постельные принадлежности имеются не у всех».22
Скученность, холод, сырость, грязь, антисанитария, отсутствие постельных принадлежностей, посуды, света - все, что окружало людей в спецпоселках, позволяет сделать вывод о том, что спецпереселенцы жили практически в нечеловеческих условиях. При обследовании лесоучастка Ваньпи в Троицко-Печорском ЛПХ выявилось, что в одной деревянной избе в 20 куб. м помещалось зимой 1946 г. 36 чел. Ни кроватей, ни нар в избе не было, люди ютились прямо на полу. В остальных бараках на нарах и железных койках размещались целыми семьями.23 Только в начале 1950-х гг. ситуация начала меняться. В «старых» и «новых» спецпоселках начали строить квартирные дома, куда размещали семейных спецпереселенцев, одинокие жили в общежитиях по три-шесть человек в комнате, проводились регулярные ремонты.
150

Это произошло через 20 лет после того, как были образованы первые спецпоселки и переселены первые спецпереселенцы.
Жилищная проблема была крайне острой, но самым болезненным вопросом являлось снабжение продуктами питания, а также одеждой и обувью. Исходя из инструкций, спецпоселки строились в отдалении от местных населенных пунктов, это приводило не только к удаленности спецпоселений, но и к оторванности, особенно в период распутицы, от существующей в области (республике) инфраструктуры снабжения. Спецпоселок Пивью в Усть-Куломском р-не находился на расстоянии 54 км от ближайшего населенного пункта с. Носим, дорога шла через болота.24 При такой ситуации, а она была типичной, снабжение спецпоселков осложнялось многими факторами.
Общее снабжение спецпереселенцев обеспечивалось в 1930-е гг. Коми-леспродторгом, с 1940 г. - Комилеспродторгом, Печорлеспродторгом и ОРСом (отделом рабочего снабжения) Объячевского лестранхоза. Низовыми организациями леспродторгов были ОРСы при леспромхозах. Во второй половине 1940-х гг. леспродторги трестов «Комилес» и «Печорлес» были реорганизованы в УРСы (управления рабочего снабжения). С течением времени система обслуживания лесных рабочих расширилась. В 1939 г. в системе Коми-леспродторга в лесных участках (в том числе и в спецпоселках) имелось 196 торговых точек, 20 столовых, 14 котлопунктов, 73 хлебопекарни.25 В 1943 г. в системе Комилеспродторга, Печорлеспродторга и ОРСа Объячевского ЛТХ уже имелось 263 столовых, 103 склада, 263 магазина и ларька, 203 хлебопекарни и 142 овощехранилища.26
Трудности также были связаны с тем, что в ларьках промтовары зачастую отсутствовали, а если были в наличии, то по завышенным ценам. Типичной для всех спецпоселков была ситуация, сложившаяся в Сереговском и Турьин-ском лесопунктах в декабре 1934 г.: «Все без исключения трудпоселенцы ходят оборванные, мануфактуры и готовой одежды нигде нет, а где они и есть, то купить их трудпереселенец не в состоянии, так как на основные прейскурантные цены наложены неимоверно высокие накладные расходы. Тужурка на вате из бумазеи стоит 40 руб., шапка - 13 руб., ватные брюки, которые должны быть выданы как спецодежда, стоят 16 руб. Рукавиц почти ни в одном ларьке не имеется».27
В 1935 г. после обследования части спецпоселков 27 июня вышло Постановление Бюро Коми Обкома ВКП(б) и Президиума Коми Облисполкома, в котором по снабжению спецпоселков отмечалось: «Снабжение переселенцев не организовано. Систематические срывы и перебои в снабжении основными продуктами питания: мукой, крупой, рыбой как в поселках, так и на лесозаготовках. Сахару и кондитерских изделий не бывает до четырех месяцев. По одному месяцу не бывает соли. Промтовары отсутствуют по году и более».28 В последующие годы проблемы со снабжением во многом сохранились. В 1940 г. в документах констатировалось, что мука, рис, манная крупа и сахар в большинстве лесоучастков отсутствовали вследствие того, что их нет на
151

складах леспродторгов.29 В 1952 г. на участках Набором и Подтыбок Сторо-жевского р-на в магазинах торговали только хлебом, и то с перебоями до полумесяца.30
Спецпереселенцы прибывали, как правило, без имущества, практически не имея сменной одежды и обуви, особенно в 1940-е гг. В сентябре 1940 г. по спецпереселенцам категории «польские осадники и беженцы» отмечалось: «Прибывшие на работу в лесную промышленность, завезенные из Западных областей спецпереселенцы, кроме дамских и мужских модельных туфель, шерстяных и шелковых платьев рабочей одежды совершенно не имеют, а в данное время не имеют и летней одежды, так как за летний период всю одежду порвали в лесу».31 Ввиду данного положения возникала проблема снабжения не только спецодеждой для работы в лесу, но и повседневной одеждой, обувью и бельем. Но леспродторги не имели дополнительных фондов по промтоварам для спецпереселенцев.
В сельских и деревенских магазинах, обслуживающих местное население, обстановка была не лучше. В начале 1940-х гг. по ларькам Усть-Куломского р-на отмечалось: «Во многих сильно отсутствуют керосин, папиросы, пуговицы, иголки, ламповые стекла, стаканы, гвозди и стулья».32
В Москву из республики постоянно шли запросы на дополнительное выделение для спецпереселенцев промышленных товаров. Но выделенные по норме промышленные товары поступали в республику не полностью. За первую половину 1943 г. по фондам леспродторгов Коми АССР для рабочих лесной промышленности поступило от полагающегося количества готовой одежды - 18%, трикотажных изделий - 33%, обуви кожаной - 21%, других товаров «не поступило нисколько».33
Снабжение спецпереселенцев продуктами питания должно было производиться по официально утвержденным нормам. Рабочие лесной промышленности Коми АССР, подавляющее большинство которых составляли спецпереселенцы, официально снабжались по нормам рабочих промышленности и связи (мяса-рыбы - 1,8 кг, жиров - 0,4 кг, сахара - 0,4 кг, крупы - 1,2 кг).34 В системе ГУЛАГа существовали так называемые «Норильские нормы»: 3 кг крупы, 7 кг мяса-рыбы, 1,8 кг жиров, 1,5 кг сахара в месяц и хлеба - 1 кг в день.35 По данным нормам, в частности, должны были снабжаться заключенные Воркутлага в 1944 г. СНК Коми АССР и Коми Обком ВКП(б) направили в адрес СНК СССР просьбу о поднятии норм снабжения лесных рабочих наравне с заключенными, так как основную их массу составляли спецпереселенцы, находящиеся в «тяжелом» положении.36 В итоге, по Постановлению СНК СССР от 25 окт. 1945 г. № 2719-761 лесная промышленность Коми республики была отнесена к предприятиям экспортлеса, норма снабжения хлебом была установлена в 1 кг на человека в де'нь.37
Несмотря на установленные нормы, спецпереселенцы часто жили на грани голода. Из продуктов в спецпоселках нередко выдавали только хлеб. В мае 1940 г. спецпереселенцам Железнодорожного р-на выдавали по 300 г хлеба
152

в день при отсутствии других продуктов, в Прилузском р-не - от 200 до 800 г.38 Спецпереселенцы в большинстве, особенно вновь переселенные, не имели индивидуальных хозяйств, поэтому находились в крайне удручающем положении и целиком зависели от того, как работала система снабжения лесозаготовительных организаций.
Дополнительное снабжение, в частности, молоко, должны были получать дети спецпереселенцев, но часто они питались только черным хлебом и горячей водой, как было в спецпоселках Прилузского р-на в 1944 г.39 Аналогичное положение сложилось и в других регионах. Например, в спецпоселок Мереть Сузунского р-на Новосибирской области с 24 декабря 1941 г. по 14 января 1942 г. продукты «совершенно не завозились». Такая же ситуация обстояла в Архангельской и Омской областях, Красноярском крае.40
Голод доводил людей до безумия. В пищу употребляли трупы давно умерших животных. В 1940 г. в одном из отчетов по обследованию спецпоселков Прилузского р-на было зафиксировано, что «вследствие голодания дело дошло до того, что спецпереселенцы нашли дохлую ворону и на глазах у коменданта ощипали, распотрошили, сварили и съели ее».41 В 1946 г. в Ухтинскую больницу был доставлен спецпереселенец из лесоучастка Малая Пера Ухтинского ЛПХ по случаю отравления «конской падалью» (спецпереселенцы нашли два трупа лошадей, павших за три месяца до этого, и съели их).42
Не работающие в лесу, чаще женщины, тоже ходили по деревням, пытаясь что-то продать из привезенных вещей или обменять на продукты у местных жителей. Люди шли и на воровство. В 1932 г. спецпереселенцы поселков Лесной Чер, Вежа-ю, Чудь-ю Усть-Куломского р-на обворовали Эжвадорский ларек, за что 16 чел. были приговорены к расстрелу, а четверо - к десяти годам лагерей.43
Несмотря на всю трагичность положения спецпереселенцев в Коми крае в некоторых других спецпереселенческих регионах ситуация обстояла еще хуже. На остров Назим Нарымского края в Сибири в мае 1933 г. было доставлено 6 тыс. спецпереселенцев. Несколько дней на остров не доставляли продовольствия. За несколько дней голода и полного отчаяния жизнь на острове потеряла последние признаки социальной организации, «...началось изредка, а потом в устрашающих размерах людоедство. Сначала в отдаленных углах острова, а затем, где подвертывался случай». В течение трех недель в районе острова Назино погибло не менее 3-3,5 тыс. чел. К сентябрю 1933 г. из 6 тыс. прибывших живыми числилась только одна треть. Случай был настолько вопиющим, что уничтожение без всякого смысла присланных для «трудового перевоспитания» спецпереселенцев стало предметом разбирательства в Москве в высших кругах.44
Снабжение спецпоселков в целом не выходило за пределы общей схемы снабжения Коми края. В 1940-е гг., особенно в годы войны, положение коми населения, проживающего в селах и деревнях, также было крайне тяжелым. В марте-мае 1940 г. в большинстве колхозов из-за недостатка хлеба питались
153

различными суррогатами, примешивая в муку мякину, солому, жмыхи. По ряду сельсоветов отмечалось истощение части населения.45 Множество случаев истощения, а также «побирания по домам» было зафиксировано среди колхозников в 1943 г. в Летском р-не.46
После войны широкое распространение получила практика снятия со снабжения части спецпереселенцев, определяемых как «иждивенцы», туда относились дети, инвалиды и все неработающие, независимо от причины невыхода на работу, включая производственные увечья, болезни, беременность и т. д. Были случаи, когда со снабжения снимались и кадровые рабочие. В 1946 г. в Локчимском ЛПХ Корткеросского р-на в декабре месяце со снабжения были сняты 100 чел., в том числе 60 постоянных кадровых рабочих. Это объяснялось тем, что эти рабочие были «сверхплановыми» и в них леспромхоз, как оказалось, не нуждался.47
Во второй половине 1940-х гг. постепенно происходит некоторое улучшение организации снабжения спецпереселенцев, в том числе и общественного питания, прежде всего в поселках, организованных в 1930-е гг. Во многих лесопунктах начали действовать столовые, которые обеспечивали скудное, но горячее питание. В поселках, организованных в 1940-е гг., где система снабжения была еще не налажена, в данный период проблемы сохранялись.
Следует отметить, что как и при обеспечении спецпереселенцев жилищно-бытовыми условиями, так и при организации снабжения, играли существенную роль действия местной администрации. Если руководство не предпринимало усилий для снабжения, то смертность резко возрастала. Комендант поселка на участке Водъель Шиладорского лесопункта Палевицкого ЛПХ в 1940 г. на обращение спецпереселенцев по поводу неудовлетворительных условий ответил: «Вы присланы в лес как высланные, если в настоящее время снабжение плохое, то будет еще хуже. До вас здесь в лесу уже много умерло, это же будет и с вами».48 Не всегда местные власти осознавали необходимость работы по обеспечению спецпереселенцев нормальными условиями жизнедеятельности.
Одной из причин смертности спецпереселенцев были эпидемии в спецпоселках. Из острозаразных заболеваний наиболее широко были распространены сыпной и брюшной тиф, цинга, а также скарлатина, дифтерит, дизентерия и грипп, кроме этого, наблюдались массовые случаи голодных отеков и дистрофии.
В 1932 г. за первое полугодие было зарегистрировано в спецпоселках 944 случая сыпного и 149 брюшного тифа. Наиболее пораженными тифом были поселки в Сторожевском, Усть-Вымском, Усть-Куломском, Троицко-Печорском, Ижемском и Усть-Цилемском районах. Наряду со столь высоким уровнем заболеваемости тифом по-настоящему угрожающий характер приобрела эпидемия цинги в Троицко-Печорском р-не. За тот же период заболевших цингой было зарегистрировано 1518 чел., в том числе 1 500 спецпереселенцев
154

по Троицко-Печорскому р-ну. Заболевших тифом и цингой из местного населения насчитывалось буквально несколько семей. Как отмечалось в документах, эпидемия «нашла себе в спецпоселках благоприятные условия».49 С 1933 г. начинается снижение уровня заболеваемости острозаразными заболеваниями. За первое полугодие 1933 г. в спецпоселках области было зарегистрировано: сыпного тифа - 25 случаев, брюшного - 34, дизентерии - 73, скарлатины - 30, кори - 16, цинги - 964 случая.50 Как видно, эпидемическая ситуация сохранилась только по цинге.
Помимо эпидемий среди спецпереселенцев в начале 1930-х гг. наблюдались массовые случаи заболеваний на почве недоеданий, которые определялись местными фельдшерами как «голодные отеки», «опухания» или «безбелковые отеки». Фельдшер Иванов из Троицко-Печорского р-на в июле 1933 г. сообщал, что среди спецпереселенцев, работающих в лесу, и админи-стративновысланных «появилось массовое заболевание на почве недоедания (голодные отеки) со смертельными исходами».51 Комендант спецпоселка Лесной Чер Усть-Куломского р-на в том же году о заболеваемости спецпереселенцев докладывал: «Имеется повышенная смертность населения, вследствие употребления в пищу различных суррогатов. Заболевания характеризуются следующими признаками: исхудание, отеки конечностей и лица, с последующими отеками живота, в конце болезни развивается расстройство желудочно-кишечного тракта с сильными поносами, после чего больные погибают. За май имеем 71 случай смерти. В основном гибнут трудоспособные и дети школьного возраста. На 15 июня по всему поселку числится в среднем 120 человек лежачих и слабоходячих. Имеются от 150 до 200 человек с отечностями и истощениями. Цинготных на 15 июня -22 человека».52
Во второй половине 1930-х гг. эпидемиологическая ситуация стабилизировалась. Новая вспышка заболевания среди спецпереселенцев приходится на начало 1940-х гг., когда в Коми АССР были заселены новые большие партии спецпереселенцев: польские граждане и немцы. Именно они были более всего подвергнуты эпидемиям. Зачастую люди заболевали уже в пути, особенно тифом. Долгая дорога без надлежащего снабжения приводила к сильному истощению. В апреле 1943 г. в Сыктывкар из Калининской области была доставлена партия спецпереселенцев-немцев, из 92 чел. сразу было госпитализировано 56, которые заболели в пути сыпным тифом.53
Самое большое количество завезенных в 1940 г. спецпереселенцев категории «польские осадники и беженцы» было направлено в Прилузский р-н. Именно там разгорелась новая эпидемия брюшного тифа, с 25 по 30 декабря 1940 г. было зарегистрировано 112 чел. заболевших.54 Высокий уровень заболеваемости наблюдался также и в Усть-Куломском р-не. Основными причинами эпидемической вспышки тифа являлись скученность, плохое снабжение питьевой водой и продуктами. В 1941 и 1942 гг. уровень заболеваемости резко возрос. В частности, по сыпному тифу рост произошел в 8,5 раз (115 случаев в 1941 г.,865-в 1942 г.), по скарлатине в три раза (280-в 1941 г., 748-в 1942 г.)
155

и по цинге в 4,5 раза (818 - в 1941 г., 3 828 - в 1942 г.).55 Основным очагом эпидемий по-прежнему являлся Прилузский р-н, и к нему присоединился г. Сыктывкар. Основными носителями являлись поляки и евреи спецпереселенцы, которые в большом количестве работали как в Прилузском р-не, так и в столице республики.
В 1943 г. происходит снижение заболеваемости, в частности, по сыпному тифу в сравнении с 1942 г. на 83%, и по брюшному тифу - на 51 %.56 В 1944 г. высокий уровень заболеваемости регистрировался по безбелковым отекам, цинге и дистрофии. Только по г. Сыктывкар за первую половину 1944 г. было зарегистрировано 898 случаев дистрофии среди переселенцев.57 Новая вспышка эпидемий по Коми АССР была зарегистрирована в 1946 г., когда в республику стали поступать новые большие партии спецпереселенцев. Например, вспышка сыпного тифа в с.Айкино в январе 1946 г. была вызвана тем, что в селе, как перевалочном пункте, было сосредоточено около 1 тыс. человек спецконтингента, предназначенного для переброски «внутрь республики».58
Исходя из вышесказанного, можно с достаточной уверенностью сказать, что крупные вспышки эпидемических заболеваний в республике были связаны напрямую с поступлением новых партий спецпереселенцев. Но уровень заболеваемости оставался высоким и после того, как спецпереселенцы распределялись по спецпоселкам. Жилищно-бытовые условия в наивысшей степени способствовали увеличению заболеваемости спецпереселенцев, также немаловажную роль сыграло крайне недостаточное медицинское обслуживание.
На Урале к концу 1931 г., по сведениям о 485 спецпоселках, имелось только 23 больницы, 103 медицинских пункта, 87 дезокамер, 414 бань простейшего типа. Медицинских работников (врачей, фельдшеров, медсестер) насчитывалось менее 300 чел. Это значит, что один медработник приходился примерно на 2 тыс. чел., одна больница - почти на 25 тыс., медпункт - на 5 тыс. спецпереселенцев и менее одной бани на поселок. В Северном крае, куда входила Коми автономная область, в 1931 г. на 130 тыс. чел. спецпереселенцев имелись четыре больницы и 115 медпунктов.59
В Коми АССР к 1932 г. в спецпоселках было организовано пять больниц по 20 коек на 39 320 спецпереселенцев. Кроме больниц, были организованы фельдшерские пункты, которые действовали почти во всех спецпоселках. Работало семь врачей, в том числе двое из административновысланных и 38 фельдшеров, в том числе 23 спецпереселенца, девять административновысланных и семь вольнонаемных, а также семь акушерок из вольнонаемных.60 В течение 1932 г. и в начале 1933 г. через годичные курсы было подготовлено 36 медработников средней квалификации для обслуживания спецпоселков.61 В 1934 г. медперсонал спецпоселков в Коми области составил около 60 чел.62 В 1938 г. в спецпоселках действовали семь врачебных и 18 фельдшерских пунктов, работали один врач и 51 фельдшер и акушерка.63
156

В медпунктах не хватало самых необходимых медикаментов, постельного белья для больных, инструментов. В медпункте спецпоселка «Окос» Усть-Куломского р-на в июне 1935 г. из инструментов имелись лишь нож и одни зубные щипцы.64
В 1940 г. ситуация с медицинским обслуживанием в спецпоселках Коми АССР крайне усугубилась. Во множестве «новых поселков» медики отсутствовали, а больницы и фельдшерские пункты находились в «старых поселках», при этом расстояние между старыми и новыми поселками могло быть достаточно большим. Как правило, медработники транспортными средствами обеспечены не были и сестры при обслуживании лесоучастков ходили пешком по восемь-десять км.65 Вследствие сильной загруженности медперсонала внимания спецпереселенцам зачастую уделялось недостаточно.
Спецпереселенец-врач так же, как и спецпереселенец-учитель, был довольно частым явлением. На участке Серт-Полой Трехозерной запани в 1942 г. работали врач Арансон, спецпереселенка из Литвы, окончившая медицинский университет в Литве и фельдшер Гусева, тоже спецпереселенка. В медпункте самой Трехозерки фельдшером работал поляк Курштейн.66 В 1941 г. поляк-спецпереселенец работал врачом в терапевтическом отделении Коми республиканской больницы, причем он был единственным врачом на все отделение.67
При обследовании условий жизни спецпереселенцев в Кожвинском ЛПХ треста «Печорлес» в 1947 г. отмечалось следующее: «Медработники к жалобам больных не чутки. Рабочий из спецконтингента Э..., дистрофик, в результате истощения дошел до того, что не мог ходить. Начальником лесопункта он был направлен в больницу, но там его не приняли, ссылаясь на отсутствие мест в больнице, и Э... через несколько дней умер»68. На весь Кожвинский ЛПХ существовала одна больница на десять коек, которая не в состоянии была обеспечить лечение больных на должном уровне. Кроме того, заболевшие спецпереселенцы, освобожденные от работы, снимались со снабжения. Если они выходили на больничный, то лишались продовольственного снабжения совсем, если были положены в больницу на лечение, то там получали сильно урезанную норму.
Отсутствие надлежащего медицинского снабжения, недостаток продовольствия, эпидемии вследствие скученности и антисанитарии - все это приводило к высокому уровню смертности спецпереселенцев. Известно, что в 1930-1931 гг. было выселено и расселено в спецпоселки примерно 1,8 млн. чел., к началу 1932 г. там находилось 1,4 млн. (по другим сведениям - 1,3 млн. чел.). За два года численность спецпереселенцев уменьшилась на 400-500 тыс. чел. Часть из них бежали из ссылки, но большая часть приходится на умерших в спецпоселках. В 1932 г. умерло почти 90 тыс. чел., а всего за четыре года (1932-1935 гг.)-более 300 тыс. спецпереселенцев. Жизнь спецпереселенцев, полная нужды и лишений, не улучшалась; смертность во много раз превышала рождаемость (в 1932 г. - в пять раз, в 1933 г. - в девять раз).69 В спецпоселках
157

Коми края смертность также была очень высокой. Например, за май-июнь 1933 г. в спецпоселках Усть-Куломского р-на умерли 667 чел., смертность составила 10% к общему количеству спецпереселенцев в районе.70 За первое полугодие 1933 г. среди спецпереселенцев Коми области умерло 2 563 детей.71 Причинами смерти, помимо эпидемий, были истощение с голодными отеками («опухание от голода»), а также употребление в пищу различных суррогатов (мох, кора и т.п.).
Высокий уровень смертности сохранился и в 1940-е гг. В отчете по обследованию жилищно-бытовых условий польских граждан, работавших на Сыктывкарском лесозаводе, на июнь 1942 г. отмечалось: «Преобладающее количество прибывших рабочих, изначально здоровые, трудолюбивые и сильные крестьяне, сегодня крайне истощены и малотрудоспособны. Из общего количества 988 чел. на данный момент с 1940 г. умерло 133 человека, то есть 13%. Из 271 ребенка 60 детей в настоящее время больны. Число инвалидов за 1942 г. увеличилось до 64. Общее число больных, временно нетрудоспособных, составляет чудовищную цифру-283 человека, в основном, вследствие истощения, голодных опухолей, хронической малярии и туберкулеза легких».72
Учет рождений и смертей за 1945 г. показал ужасающую картину не только среди вновь прибывших, но и среди «бывших кулаков», переселенных в начале 1930-х гг. Смертность среди спецпереселенцев в десятки раз превышала рождаемость. Особенно тяжелая картина наблюдалась среди вновь прибывших к 1945 г. спецпереселенцев, членов семей ОУНовцев, немцев и высланных из Прибалтийских ССР (табл. 1).
Таблица 1
Статистика по рождаемости и смертности среди высланных
Спецпереселенцы
Родилось
Умерло
«Бывшие кулаки»
48
301
Члены семей ОУНовцев
23
650
Ссыльнопоселенцы из Прибалтийских ССР
-
67
Спецпереселенцы-немцы
2
281
Итого
73
1 299
Составлено по: Архив МВДРК. Ф. 31. On. 1. Д. 50. Л. 3-14; Д. 57. Л. 9-25.
Вследствие высокой смертности спецпереселенцев в поселках насчитывалось большое количество детей-сирот и одиноких стариков. Спецпереселенцы имели право на социальное обслуживание в рамках спецпоселков, социальные пособия и социальное страхование. К основным формам социального обслуживания следует отнести создание инвалидных домов для спецпереселенцев, устройство детей спецпереселенцев, оставшихся без родителей, в местные детские дома и организация детских домов в спецпоселках.
В результате высокой смертности спецпереселенцев постоянно увеличивалось число беспризорных детей. Среди детей, лишившихся родителей,
158

было сильно распространено «бродяжничество и попрошайничество», особенно в Усть-Вымском и Сторожевском районах. По спецпоселкам Лесной Чер и Тимшер Усть-Куломского р-на коменданты отмечали в начале 1930-х гг., что дети до 16 лет «пачками уходили по деревням собирать куски хлеба».73 В школе спецпоселка Лопью Сторожевского р-на в начале 1932/33 учебного года было 83 учащихся, к концу года осталось 46, так как 16 детей умерло, а остальные, оставшись без родителей, разбрелись по деревням в поисках средств существования.74 Детей, оставшихся без родителей, размещали по республике в детских домах. (Детей-сирот до 14 лет, находящихся в детских домах, могли взять на иждивение родственники; по достижении 14 лет дети спецпереселенцев возвращались в спецпоселки).75
Беспризорность среди детей постоянно росла, только в одном спецпоселке Лесной Чер Усть-Куломского р-на в 1933 г. было 60 детей-сирот спецпереселенцев, которых необходимо было устроить в детдома.76 Но в 1933 г. все детские дома были уже переполнены в два раза. Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» от 31 мая 1931 г. требовало активизировать работу в отношении детей спецпереселенцев.77 В августе 1935 г. Северным краевым исполкомом для оказания помощи сиротам и нуждающимся детям спецпереселенцев через школы (одеждой, обувью и др.) было выделено 60 тыс. руб., в том числе для Коми области - 20 тыс. руб., 170 тыс. руб. на расширение существующих и открытие новых детских домов по Северному краю в целях размещения детей-сирот спецпереселенцев.78 Во исполнение указанного постановления по Коми АССР на содержание детских домов было определено в 1937 г. 3 575 тыс. руб., а в 1938 г.-3 840 тыс. руб.79
Помимо увеличения финансирования в области поднимались вопросы об организации в 1935 г. дополнительно девяти детдомов специально для детей спецпереселенцев на 550 чел. и о переоборудовании Подъельского детского дома в детский дом санаторного типа на 50-60 чел. для детей спецпереселенцев, больных туберкулезом и требующих особого лечения. Но в 1930-е гг. были организованы только два детских дома непосредственно в спецпоселках: Ниашор (Сысольский р-н) и Итчет-ди (Троицко-Печорский р-н). Помимо детдомов в 1932 г. был организован Дом ребенка на 20 чел. в с. Визинга, где размещалось 15 детей спецпереселенцев.80
Перед распределением в детдома детей размещали в Сыктывкарском детприемнике, куда они поступали непосредственно из спецпоселков, либо после задержания на железнодорожных станциях и вокзалах. Условия в детприемнике, располагавшемся по адресу ул. Республиканская, д. 10, вследствие большого количества поступающих детей были крайне неблагоприятными. Коми облздравотдел в 1933 г. отмечал, что приемник был рассчитан на 25-30 чел., а количество детей доходило до 100-110. Кроватей для детей не хватало, поэтому дошкольники, которых было большинство, спали по 12 чел. на трех сдвинутых кроватях. В детприемнике ощущался недостаток одежды и обуви; на четверых детей, как правило, приходилась только одна пара валенок.81
159

На протяжении 1930-х гг. проверяющими комиссиями отмечалось, что условия проживания в детских домах являются критическими. Большие проблемы были с оборудованием, а также одеждой и обувью. «Кроватей нет. На ночь для спанья подстилают свою верхнюю одежду» (Ручевский д/д).82 «Посудой обеспечены наполовину, едят в две смены» (Небдинский д/д).83 «На 56 детей - 30 кроватей и 30 полуизношенных одеял» (Подъельский д/д).84 «В детдоме 56 детей от 8 до 12 лет. Спят одетые, придвигая койки вплотную к печи. Одежда рваная, не ремонтируется. Белья не хватает. Валенки не у всех, так что некоторые дети на ноги наматывают простыни и полотенца, а поверх надевают галоши. Зимних шапок нет, ходят в кепках, закутав голову полотенцем. Девочки теплых платков не имеют, под летние платки одевают полотенце» (Оквадский д/д).85 «На 91 ребенка имеется 18 пар валенок, 9 пар ботинок и 40 комплектов постельного белья» (Вомынский д/д).86 «Постельное белье исключительно грязное и меняется редко» (Айкинский д/д).87
Наиболее тяжелая ситуация с одеждой и бельем для детдомовцев сложилась в Айкинском, Подъельском, Деревянском и Керчомском детских домах.88 Отсутствие одежды приводило к тому, что дети, особенно в холодные времена года, прекращали посещать школу. В Ручевском детском доме ни один из 56 детей не посещал школу.89 Плюс царящая повсеместно антисанитария, отсутствие надлежащей одежды и обуви приводили к вспышкам инфекционных заболеваний среди детей.
Несмотря на увеличение в 1935 г. финансирования, ситуация в детских домах не улучшалась. Снабжение продуктами питания было крайне скудным. Детские дома зачастую были вынуждены покупать продукты по высокой рыночной цене, это вело к перерасходу средств. Из-за недостатка средств у детдомов, воспитанники жили впроголодь. По нормам Коми Облснаботдела детские дома получали, как правило, только муку и крупу. Мясо и масло до детских домов не доходило и основной рацион состоял из «исключительно картошки и капусты» (Ручевский, Керчомский д/д),90 или «каша, чай, хлеб и все» (Оквадский д/д),91 или «вода с капустой, каша без масла, сахара нет» (Сереговский д/д).92
Наиболее кризисная ситуация в 1930-е гг. сложилась в Вомыиском детдоме Сторожевского р-на и Выльгортском детдоме для трудновоспитуемых. В 1933 г. в Вомынском детдоме проживали 83 чел., из которых за три последних месяца года умерло десять детей. Вследствие плохого обезжиренного питания дети были крайне истощены, на почве недоедания у детей «появилась отечность и дети гибли»93. Только после того, как семь человек заболели чесоткой, а 24 чел. - коклюшем, были приняты меры к улучшению жизни детей94.
В Выльгортском детском доме воспитывалось на 1935 г. 25 мальчиков от 10 до 15 лет, из них 18 спецпереселенцев. Помимо трудностей, испытываемых остальными детскими домами (недостаток одежды и обуви, плохое питание и т.д.), одной из основных проблем Выльгортского детского дома для трудновоспитуемых была дисциплина. В январе 1935 г. все воспитанники «напившись
160

пьяными вышли на улицу, вооружившись ножами, серпами, палками, остановили подъезжающие подводы и пытались произвести грабеж». После этого происшествия шестеро человек были подвергнуты уголовному наказанию.95 В декабре того же года дети, вооружившись палками и топорами, пытались убить заведующего детским домом, что было предотвращено завхозом детдома.96 Плохая дисциплина наблюдалась не только в Выльгортском детском доме. Например, в 1938 г. по Деревянскому детдому отмечалось, что дети воровали овощи с колхозного огорода, а также продавали населению ворованные со склада мыло, чулки, ботинки, тетради и учебники. В Ручевском детском доме дети ходили по селу и попрошайничали.97
Причины кризисного положения, в первую очередь, были в том, что выделяемые средства не всегда доходили до детских домов. Например, Усть-Вымским РОНО в 1934 г. 15 тыс. руб., выделенных для детдомов, были потрачены не по назначению.98 Во-вторых, работники детских домов безответственно относились к работе. Почти повсеместно расхищались продукты, а взаимоотношения с детьми были неподобающими. В Ниашорском детском доме в феврале 1939 г. воспитатели выгнали на улицу раздетого и босого воспитанника, не пускали в комнату за то, что тот отказывался идти в школу в рваных валенках. Заведующий, вместо пресечения данных методов воспитания, поощрял их и сам избивал воспитанников.99 Профессиональный уровень работников был низким. Из 146 сотрудников, работающих в 1937 г. в 22 детдомах, 88 чел. не имели даже среднего образования.100
Однако существовали детские дома, в которых дела обстояли относительно благополучно. В частности, работа Зеленецкого детдома признавалась «вполне удовлетворительной». Там, где работники пытались справиться с трудной ситуацией, организовывались подсобные хозяйства, куда входили земельные угодья и скот, работали мастерские. На 1937 г. в детских домах 617 воспитанников занимались в семи швейных, восьми столярных и трех слесарных мастерских.101
В 1940 г. была проведена большая работа по организации школ, детских садов и яслей для детей спецпереселенцев категории «польские осадники и беженцы». В 1940-е гг. по прибытии поляков, а затем немцев, наблюдалась новая волна роста беспризорности среди детей и подростков спецпереселенцев, поэтому велась работа по организации новых детских домов. Основную часть забот об организации детских домов, детских садов и инвалидных домов для польских граждан взяло на себя Представительство Польского Посольства, которое в Сыктывкаре возглавлял Григер. В соответствии с распоряжением СНК СССР от 29 января 1942 г. и нотой Наркомата иностранных дел от 12 февраля 1942 г. для организации Польским Посольством на территории СССР домов призрения, детских приютов и других учреждений аналогичного типа выделялись специальные фонды продовольствия и промышленных товаров.102 После того, как польские граждане начинают освобождаться от режима спецпоселений в Коми АССР, «польские благотворительные
161

учреждения» переходили в систему советских учреждений. С 11 марта по 24 мая 1943 г. шла приемо-передача имущества Польского представительства, в том числе и детских домов, на баланс Наркомпроса.103 Всего было передано два инвалидных дома, пять детских домов, десять детсадов.104 После передачи некоторых данных учреждений уже в апреле месяце Нарком внутренних дел т.Кабаков в письме к председателю СНК Коми АССР т.Турышеву отмечал, что снабжение и условия, в том числе в детских домах, значительно ухудшились.
За время Великой Отечественной войны сеть детских домов в Коми АССР расширилась, а число воспитанников увеличилось почти вдвое. Если в 1939 г. имелось 22 детдома с контингентом воспитанников в 1 482 чел.,105 то в 1944 г. было уже 32 детских дома (21 школьных, шесть дошкольных и пять смешанных) на 2 636 чел.106 В 1940 г. в спецпоселках насчитывалось 258 детей-сирот.107 В 1940 г. 296 детей польских граждан нуждались в устройстве в детские дома108. За период с декабря 1941 г. по октябрь 1944 г. через Сыктывкарский детский приемник-распределитель прошло 455 детей, из которых в детские дома было направлено 414 чел., 25 чел. было трудоустроено и 16 передано родителям.109
Наиболее сложное положение в первой половине 1940-х гг. сложилось в Троицко-Печорском р-не, где наблюдались «массовые случаи нищенство-вания, безнадзорности, беспризорности несовершеннолетних, в основном за счет спецпоселков, ввиду смерти родителей и отсутствия мест в детских домах района». Только в одном детском доме при спецпоселке Ичет-ди за февраль-март 1942 г. было устроено 42 чел. детей-сирот спецпереселенцев, общее количество детей по данному детскому дому составило 128 чел.110 Все детдома по республике были переполнены, поэтому требовалось открывать новые.
В 1945 г. Обком ВКП(б) Коми АССР по итогам проверки детских домов по республике, проведенной в течение 1944 г., отмечал: «Открытые детдома и расширенный контингент старых детских домов крайне плохо обеспечены постельными принадлежностями, верхней одеждой, обувью и хозяйственным инвентарем. Хлопчатобумажные ткани для верхней одежды за последние 2-3 года в детские дома не поступали. Отпускаемая брезентовая обувь в условиях Севера непригодна для носки весной и осенью. Значительная часть детских домов нуждается в капитальном ремонте помещений, проведение которых невозможно из-за отсутствия строительных и ремонтных материалов».111
В целом, ни одна из проблем, существовавших в 1930-е гг., не была разрешена, и ситуация по детским домам в 1940-е гг. еще более усугубилась: «Не хватает кухонной посуды и инвентаря. В помещениях грязно, холодно, печки не отремонтированы, дымят и мало дают тепла. Нет лампы и стекол, перебои в снабжении керосином»112 (Сыктывдинский р-н). «Нет обеспеченности одеждой, постельным бельем. Многие дети ходят босиком. Питание не организовано»113 (Сторожевский р-н). «Можно увидеть детей, собирающих отбросы - гнилой картофель»114 (Усть-Куломский, Ижемский районы). «Дети
162

спят по 2-3 человека на кровати, нательного белья 1 смена, годность 20-40%. Дети завшивлены, белье стирается без мыла, умываются без мыла. Ноги детей потрескались от грязи. Истощенных и малокровных - 38-54%. Все продукты питания недополучаются» 115 (Усть-Куломский р-н). «Санитарный день (баня) проводится 1 раз в месяц, из-за чего есть дети больные чесоткой. Игрушек для дошкольников почти нет, 2 куклы на 73 человека»116 (Усть-Вымский р-н).
В 1940-е гг. наиболее тяжелая ситуация сложилась в Ниашорском детском доме. «При наличии умывальников нет воды, и дети умываются в луже. Недополучение продуктов питания, вследствие чего 53,2% из 109 детей сильно истощены. Переброска продуктов питания производится самими воспитанниками на расстояние в 16 км».117 «Нет совсем тарелок, кружек, чашек, тазов, ведер, мисок, что возможно, заменяется деревянной посудой. Еда состоит из тушеной капусты (6 кг капусты на 6 ведер воды и 100 гр. масла). Дети воруют картофель и турнепс с овощехранилищ и едят в сыром виде. Школу не посещают, так как шмыгают везде в поисках еды. Белье и одежда пришли в негодность. Тяжело смотреть, хилые и болезненные дети, одеты как оборвыши».118 Вопрос о Ниашорском детдоме разбирался в СНК Коми АССР в апреле 1944 г., после чего заведующая детдомом Воробьева была снята с работы.
Вследствие критических условий жизни и неорганизованности досуга детей, отсутствия должного отношения со стороны воспитателей, в 1940-е гг. участились побеги из детских домов. В частности, из Керчемского детдома за первую половину 1942 г. сбежало 18 чел.119 За апрель-декабрь 1943 г. по республике всего было задержано 182 беспризорных ребенка. Наибольшее количество побегов было совершено из Кожвинского, Троицко-Печорского и Усть-Вымского районов.120
В 1944 г. количество детей польских граждан в детских учреждениях значительно сократилось. Польские граждане выезжали в южные районы страны, вместе с ними и дети из детских домов. В июле 1944 г. из Сыктывдинского р-на было отправлено 1213 чел. «польского контингента», и в том числе 126 детей из детских домов.121 Несмотря на это, число детских домов не сокращалось. В республику прибывали новые партии спецпереселенцев с детьми, и количество сирот в спецпоселках не уменьшалось. В конце 1930-х гг. по республике действовало всего 22 детских дома, 1945 г. - 35 детдомов на 3 350 воспитанников122, в 1947 г. - 36 на 3 262 чел. В 1947 г. в спецпоселках еще находилось 315 детей-сирот и полусирот, которые нуждались в устройстве в детские учреждения.123 Общий контингент в детских домах увеличивался и в 1948 г. уже составлял 3 897 детей.124
Следует сказать, что для детей спецпереселенцев, имеющих родителей, в спецпоселках были организованы под руководством Наркомата просвещения Коми АССР детские сады. В 1934 г. было организовано девять детских садов с охватом 350 детей при количестве детей дошкольного возраста - 425 чел.125 В 1935 г. действовали 23 детских сада, где находилось 669 детей, в 1939 г. - 31 детский сад с охватом 600 детей.126 В 1940 г. с прибытием нового
163

контингента дополнительно организовали 11 детских садов на 400 чел. Дети спецпереселенцев польских граждан размещались также и в существующих детских садах в местных населенных пунктах. Расходы на одного ребенка определялись в 1 531 руб., а в целом на содержание детсадов в спецпоселках на 1941 г. - в 1 811 тыс. руб.127 В детских садах и яслях, а также на детских площадках около половины работников составляли спецпереселенцы. Детские сады, ясли и площадки, помимо прочих функций, имели социальное значение, так как их существование позволяло увеличить число работающих женщин на лесозаготовках, поэтому работа дошкольных учреждений курировалась лесозаготовительными организациями, несмотря на то, что создавались данные учреждения Наркоматом просвещения Коми АССР.
В спецпоселках было много престарелых, оставшихся без родственников. В начале 1930-х гг. в размещении в инвалидных домах нуждалось около 500 стариков-одиночек из спецпоселков.128 Для их устройства было организовано пять инвалидных домов в селах Визинга, Небдино, Весляна, Гам и Керчомья.129 В инвалидных домах было помещено всего около 200 чел. В силу естественных причин в 1938 г. в спецпоселках из стариков-одиночек, не устроенных в инвалидные дома, осталось всего десять человек, а в инвалидных домах находился 231 спецпереселенец.130
Помещения инвалидных домов являлись неприспособленными, в крайне ветхом состоянии, медицинское обслуживание было недостаточным. Существовал недостаток одежды, обуви, продуктов питания. Общественное питание не было организовано, т.е. отсутствовали столовые в инвалидных домах. Такая ситуация привела к тому, что инвалиды-спецпереселенцы, как отмечалось в отчетах за 1933 г., занимались «нищенством по деревням местного населения».131
С прибытием новых контингентов в 1940-х гг. возникла необходимость в создании новых инвалидных домов. В частности, в 1940 г. был специально организован для спецпереселенцев Ношульский инвалидный дом.132 В 1942— 1943 гг. «польские учреждения» передавались в собственность советских органов. Параллельно с учетом численности поляков, происходила опись имущества. В частности, в «Сводке о приемке польских благотворительных учреждений на 4 марта 1943 г.» указывались следующие данные: два инвалидных дома - 89 чел., пять детдомов - 314 детей, десять детсадов - 216 детей.133 Далее инвалидные дома подвергались различным реорганизациям. В начале 1950-х гг. спецпереселенцы по республике размещались уже в смешанных учреждениях, где проживали наряду с местным населением.
В заключение следует сказать, что на протяжении более двадцати лет, начиная с 1930 г., социально-бытовое обустройство и культурное обслуживание спецпереселенцев в спецпоселках Коми автономной области (Коми АССР) оставалось на низком уровне. Спецпереселенцы, в том числе дети, существовали в невыносимых условиях. Снабжение продуктами питания было крайне скудным. Жили спецпереселенцы в антисанитарных условиях бараков.
164

Эти факторы в совокупности с тяжелым физическим трудом приводили к высокому уровню заболеваемости и смертности спецпереселенцев. Заинтересованность власти в высокой производительности труда спецпереселенцев требовала создания для них нормальных условий жизни. Но на практике государственная политика по отношению к спецпереселенцам и деятельность местной администрации привели к голоду в спецпоселках и физическому уничтожению огромного числа спецпереселенцев. Сложившаяся система спецпоселений давала очень низкую производительность труда, и поэтому с середины 1930-х гг. государство начинает уделять внимание строительству в спецпоселках, в том числе индивидуального жилья, а также снабжению, медицинскому и социальному обслуживанию спецпереселенцев. Активизируется социальная работа на спецпоселениях по обустройству социально незащищенных из спецпереселенцев, детей-сирот, одиноких стариков и увечных. Неэффективность системы спецпоселков и деятельности местной администрации проявилась в том, что при заселении новых партий спецпереселенцев в 1940-е гг. проблемы со снабжением и инфраструктурным обустройством новых спецпоселков сохранились, а в некоторых случаях и усугубились.
4.2. Культурно-просветительская работа в спецпоселках
Спецпереселение было направлено не на уничтожение неугодных советскому режиму лиц, а на их перевоспитание, в первую очередь, через труд. Этой задаче соответствовала создаваемая в 1930-1940-е гг. система социального обслуживания в спецпоселках, которая должна была обеспечить благоприятные условия быта спецпереселенцев для большего вовлечения их в процесс труда. Однако основное внимание должно было быть уделено политико-воспитательной работе среди спецпереселенцев, через деятельность культурно-просветительских учреждений.
В начале 1930-х гг. перед культурно-просветительскими учреждениями ставилась следующая задача: «Переделка спецпереселенцев, классово-чуждых людей, в активных участников нашего строительства путем включения их в процесс производства». Для решения данной задачи предполагалось «максимально» развернуть политико-просветительную работу, организовать кружки, читки газет и литературы, организовать соревнования с поощрением лучших ударников. Помимо «переделки» эти меры также должны были способствовать закреплению спецпереселенцев на местах вселения.134 Во второй пятилетке (1933-1938 гг.) была поставлена общая задача «бывших кулаков», «врагов советской власти» превратить в «сознательных строителей социализма», т.е. переделать идеологически. По-прежнему главным элементом исправительной политики оставался труд плюс «культурно-массовая работа».135 Выполнение поставленных задач было возложено на клубы, красные
165

уголки, избы-читальни, библиотеки и школы. Особая ответственность налагалась на комсомольцев и коммунистов, работающих в спецпоселках на какой-либо должности. Перед ними также ставилась задача проведения широкой политмассовой работы по идеологическому перевоспитанию трудпереселенцев.136
Клубы были одними из первых официальных зданий в спецпоселках, потому что там проходили все собрания и вечера. Здесь же праздновались все официальные праздники. К 1933 г. в спецпоселках было организовано десять клубов, а также 11 изб-читален и 16 красных уголков с 5 129 книгами в них.137 Именно через клубы осуществлялась культурно-воспитательная работа среди спецпереселенцев, устраивались вечера, работали политкружки, библиотеки, выпускались стенгазеты, показывали кино. Как указывается в данных на 1933 г., на 9 397 чел. «спецпереселенческой молодежи», приходилось десять клубов и 27 изб-читален, это в среднем один клуб на 950 и одна изба-читальня на 350 молодых людей в спецпоселках.
Кинообслуживание лесоучастков проводилось по линии Союза леса и сплава, имеющих на балансе в 1930-е гг. 20 кинопередвижек, а также по линии кинотреста.138 Кулаков Александр Егорович, проживавший в спецпоселке Итчет-ди, о 1940-х гг. вспоминал: «Клуб по тем временам у нас был хороший, скамейки снизу вверх, сцена большая. Приезжала самодеятельность с Троицка, с Москвы, с Сыктывкара. Кино звуковое привозили пароходом, тут радости было сколько. По несколько раз одно и то же смотрели. Помню еще и немое кино крутили. Просмотр стоил 15 копеек. Танцы были под гармошку. Песни пели. Собирались в клубе».139
В 1938 г. клубов насчитывалось 27, также по Коми АССР в спецпоселках действовало 33 красных уголка и избы-читальни. В отчете о культурно-воспитательной работе среди спецпереселенцев в 1938 г. по Коми АССР указывалось, что в поселках работало 27 культработников. За III квартал 1938 г. было проведено 67 киносеансов; 451 вечеров и спектаклей (для сравнения, в 1933 г. было проведено в два раза меньше вечеров - 248). Политкружками в поселках было охвачено 461 чел. (против 176в 1935 г.), работало 39 библиотек с общим количеством книг 25692. Силами спецпереселенцев готовились стенгазеты, в 1938 г. было выпущено 39 стенгазет 77 поселкорами.140
В 1940-е гг., особенно во время войны, политико-просветительная работа в спецпоселках усилилась, так как был завезен «неблагонадежный элемент» -«польские осадники и беженцы» и представители «вражеской на период войны национальности» - немцы. После войны особое внимание уделялось «власовцам» и членами семей ОУНовцев. В инструкциях Коми Обкома ВКП(б) по данному поводу указывалось: «В лесной промышленности Коми АССР в качестве постоянного кадра работает большое количество бывших изменников родины - «власовцев», и лиц, бывших на оккупированной немцами территории и работавших у них, - ОУНовцев (буржуазных украинских националистов), членов семей изменников родины, проживавших на территории СССР и
166

высланных в период войны. Весь этот контингент, в значительной части находившийся под воздействием фашистской пропаганды требует систематической политической работы».'41
Особый упор в 1940-е гг. был сделан на агитационно-массовой работе. В каждом лесоучастке были агитаторы, в основном коммунисты и комсомольцы, которые проводили читки газет, беседы, выступали с докладами, как правило, по поводу какой-либо годовщины или праздника. Например, на Максаковском и Приозерном рейдах в навигацию 1945 г. работало два агитколлектива с количеством агитаторов 30 чел. Все агитаторы были закреплены по сменам и бригадам, где они проводили беседы и читки по сообщениям Совинформбюро о военных действиях на Дальнем Востоке, «о полной победе советской армии над гитлеровской Германией и фашистской Японией и о большевистской партии - организаторе побед над немецко-фашистскими захватчиками и японскими самураями» и др.142
На каждом лесном и сплавном участках проводились соцсоревнования, устанавливались доски показателей и почета. Были учреждены переходящие красные флажки и красные знамена. Выпускались стенные газеты, боевые листки, вывешивались лозунги.143 Весь этот комплекс мер должен был способствовать трудовому подъему спецпереселенцев, а так как труд был главным оружием перевоспитания, то, в свою очередь, и «идеологической переделкой» спецпереселенцев.
Следует сказать о том, что с самого начала заселения переселенцы могли переписываться со своими родными, так как уже в 1931 г. было создано 32 почтовых агентства по обслуживанию спецпоселков. Кроме того, спецпереселенцам представлялась возможность в счет заработной платы подписаться на газеты и журналы.144 Но подписные издания либо до поселков не доходили, особенно в 1930-е гг., либо поступали с большими перебоями. При организации новых спецпоселков для польских граждан в 1940-е гг. почтовое обслуживание не было налажено сразу. В их адрес приходило, как отмечали почтовые служащие, множество посылок и денежных переводов. Спецпереселенцы должны были быть изолированы от местного населения, а в спецпоселки работники почты доставлять корреспонденцию отказывались; вследствие такого положения спецпереселенцы сами ходили за посылками. Иногда на такие «походы» уходило по три дня, потому что, например, в Прилузском р-не некоторые вновь организованные поселки находились от Объячево, где копилась почта, на расстоянии до 46 км.145 Но постепенно и в новых спецпоселках почтовое обслуживание было организовано.
Политико-просветительная работа, особенно в 1930-е гг., несмотря на большой комплекс мер в поселках, шла довольно слабо. Культработников было недостаточно, газеты и журналы до спецпоселков поступали крайне нерегулярно. Особенно важное значение поэтому имела работа школ в спецпоселках. К детям спецпереселенцев у советской власти было особое отношение. Так как процесс восстановления в гражданских правах начался именно
167

с детей спецпереселенцев, то можно сказать, что для руководства страны дети спецпереселенцев были не совсем безнадежны и могли при определенных условиях влиться в советское общество. Эти условия должна была обеспечить
школа.
л а.
Школа обязана была «вырвать детей из вредного идеологического влияния на них со стороны их родителей - врагов советской власти, и обезопасить от вредного воздействия окружающего их в спецпоселках населения», переделать их психологически, перевоспитать в «активных, целиком преданных советской власти строителей новой жизни».146 На школу налагалась особая ответственность, в документах подчеркивалось, что школы в спецпоселках работают в особых условиях, так как «имеют дело с детьми самого живучего, самого паразитического остатка капиталистического класса - кулачества».147 Одним из первых документов, регулирующих деятельность спецпоселковых школ, было постановление коллегии Наркомата просвещения РСФСР о культурном строительстве в спецпоселках на 1931-1932-е гг., принятое летом 1931 г. В соответствии с постановлением предполагалось развернуть строительство школ, а также усилить вовлечение молодежи в производственную деятельность, чтобы оторвать ее от «влияния стариков» и организовать сеть красных уголков и различных курсов. Планом было намечено строительство начальных и семилетних школ. Всего в спецпереселенческих регионах за 1931-1932 гг. должно было быть построено 725 школ первой ступени (начальных) и 204 школы второй ступени (семилетки). Однако строительство школ шло медленно, и в 1932 г. охват детей спецпереселенцев школами достигал только 50%.148
Школы и дошкольные учреждения в Коми крае начали строиться одновременно со строительством жилья в поселках. Планом Коми ОБОНО было предусмотрено строительство 48 школ. Для того, чтобы обеспечить школы спецпоселков собственными типовыми зданиями, Коми областной отдел народного образования 31 октября 1931 г. заключил договор с трестом «Комилес» на постройку к 31 марта 1932 г. 43 школ. Но к июлю 1932 г. было сдано в эксплуатацию 13 школьных зданий, остальные школы были организованы в приспособленных зданиях.149 Всего в 1932 г. в Коми области в спецпоселках действовали 45 школ.
Надо отметить, что все школы в Коми АССР находились в неблагоприятных условиях, и спецпереселенческие школы не являлись исключением. Местные школы располагались также зачастую в малопригодных и плохоотап-ливаемых помещениях, не хватало карт, атласов и учебников, учителям задерживали зарплату. Преподавательница школы с. Мохча Ижемского р-на Е.В.Кузнецова в январе 1936 г. отправила в газету «За коммунистическое просвещение» письмо, в котором отмечала, что школьное здание крайне запущено, зимой занятия проходят в неотапливаемых классах, где температура опускается до -3 градусов.150
В 1931 г. в спецпоселках школьным обучением охватывалось по Усть-Куломскому р-ну - 871, Сторожевскому - 419, Ижемскому - 134, Сыктыв
168

динскому - 444, Визингскому - 650, Троицко-Печорскому -451, Прилузскому -249, Усть-Вымскому - 695 чел.151 В 1932 г. в школах обучались более 4 тыс. чел., в том числе русских - 2 тыс. 828 чел., украинцев - 400, белорусов - 44, немцев - 368, татар - 81 и др. Дети были различных национальностей: армяне, башкиры, киргизы, мордва, чехи, чуваши, коми, татары и др.152 Действовали 45 школ, из них одна татарская (с/п Одью Сторожевского р-на) и одна немецкая (с/п Вежа-ю Усть-Куломского р-на). Всего по Северному краю на 1 января 1933 г. работало 160 школ, из них 157 русских, две немецких и одна татарская, где обучалось 14 933 детей спецпереселенцев, проживавших в 196 спецпоселках.153
Как правило, школы организовывались в поселках, но если не было соответствующих условий, то дети спецпереселенцев обучались в школах близлежащих сел. Преподавание велось в основном на русском языке, в немецкой - на немецком, кроме того, в двух школах велось смешанное преподавание на русском и немецком языках (спецпоселок Немецкий и Ношульская школа для спецпереселенцев, Прилузский р-н).154 К середине 1930-х гг. число школ и учеников уменьшилось как ввиду сокращения численности поселков, так и по причине снижения численности спецпереселенцев (из-за высокого уровня смертности). В 1934/35 учебном году всего обучалось 3 729 детей спецпереселенцев, в том числе по классам: I - 546 чел., II - 741 чел., III-774 чел., IV -991 чел., V-402 чел., VI-166 чел., VII-76 чел.155 В 1935-36 учебном году действовали 30 начальных и восемь неполных средних спецпоселковых школ, в которых обучались 3 885 чел., в том числе в начальной школе - 2 740 и неполной средней-1 145 детей.156
В целом отмечалось, что успеваемость в спецпоселковых школах выше, чем в местных. Отличники из спецпоселковых школ имели право принимать участие в областных детских олимпиадах, отдыхать в летних лагерях, также могли быть отправлены на экскурсии, однако все это только в пределах Коми области.157 Для усиления работы в спецпоселковых школах на каждые 15-20 школ выделяли «образцовую спецпереселенческую школу», в которой сосредотачивались лучшие педагогические кадры и велось особое снабжение. Образцовые школы должны были стать примером для остальных спецпереселенческих школ. Среди образцовых школ числились школы в поселках Расью и Ниашор (Сыктывдинский р-н), Усть-Вель (Прилузский), Лева Керос (Сторожевский), Вожаель (Усть-Вымский), Лесной Чер (Усть-Куломский) и Итчет-ди (Троицко-Печорский р-н).158
С 1938 г. количество школ не сократилось, но количество учеников снизилось до 2 238 чел., самые маленькие школы работали в поселках Чудью Усть-Куломского р-на (17 учеников) и Соль Сыктывдинского р-на (11 чел.). Больших школ, где обучалось более 100 чел., было четыре: в спецпоселках Ниашор (157 чел.), Воквад (237 чел.) и Межадор (122 чел.) в Сысольском р-не и в спецпоселке Итчет-ди Троицко-Печорского р-на (172 чел.).159 Всего по Коми АССР в общей статистике с местным населением работало около 400
169

школ, где обучалось более 40 тыс. учеников.160 Кроме того, по республике действовала сеть интернатов-общежитий при школах в спецпоселках, где ежегодно проживали более 1 тыс. детей спецпереселенцев. В 1935 г. таких интернатов было восемь, в 1938 г. - И.161
В 1940-е гг. сеть спецпоселковых школ значительно расширилась. С прибытием спецпереселенцев категории «польские осадники и беженцы» выяснилось, что 3 144 детей спецпереселенцев нуждаются в школьном обучении, в том числе 2 474 чел. по младшим классам и 670 детей по V-VI1 классам.162 Такая ситуация требовала создания новых школ. Большую работу по их организации проводила Делегатура Польского посольства. За 1940/41 учебный год было организовано 18 школ для детей спецпереселенцев нового контингента. Самое большое количество польских граждан было заселено в Прилузский р-н, половина детей школьного возраста (1 399 чел.) находилась в этом районе, здесь было организовано семь школ из 18.163 Там, где специальные школы не были организованы, дети польских граждан учились в 36 существующих спецпоселковых школах при организации в них дополнительных классов.
Школы зачастую оказывались от 5 до 80 км от места пребывания родителей, поэтому возникала необходимость создания интернатов на 1 525 детей спецпереселенцев-поляков. Дети, находящиеся в интернате, находились на полном государственном обеспечении, а это было материально невыгодно. Была дана установка - организовывать школы на местах жительства спецпереселенцев. Согласно плану необходимо было создать 38 специальных новых школ. Тем не менее и этими школами были бы охвачены не все дети спецпереселенцев, так как имелись пункты поселения, где детей было меньше 10-15 чел. Детей из таких пунктов предполагалось обучать в ближайших школах, таких должно было быть 26.164 Расходы на создание 64 новых школ были заложены в бюджет Наркомата просвещения Коми АССР на 1941 г. Всего на обучение детей и подростков спецпереселенцев была заложена цифра 1038 тыс. руб., плюс на интернаты при школах-748 тыс. руб.165 Но с 1941 г. число польских граждан на спецпоселениях начинает сокращаться, поэтому далее новых школ непосредственно для детей спецпереселенцев «осадников и беженцев» не открывалось. Дети, не охваченные новыми школами, обучались или уже в существующих спецпоселковых школах или в школах близлежащих сел и деревень, где эти дети размещались в интернатах.
В дальнейшем, система школьного обучения для детей спецпереселенцев не подвергалась серьезной реорганизации. В 1940-е гг. число школ увеличивалось, и в спецпоселках организовывались помимо начальных и семилетних средние школы. Всего по Коми АССР на 1946 г., включая местное население, из 36 средних школ в 12 велось обучение на русском языке и в пяти -смешанное (на коми и русском языках, так как существовали и коми и русские классы).166
Учителями в спецпоселках работали как спецпереселенцы, так и вольнонаемные граждане из местного населения. В планах строительства спец
170